В переходе подземном, на тебя похожий — Не низок и не высок
Пнул котенка незлой прохожий
Походя. Пнул. В живот.

Говорить ли надо простые вещи,
Что хотенку хотелось жить
Что хотелось просто немного пищи
И, кого-нибудь, но — любить

Оттого и ластиться к незлым прохожим
Сотый раз. В живот. Пнутый.
Он клубочком боль прожует — попозже
Он все верит в чуда минуту

Ну откуда у этой твари забитой
Безудержная вера в чудо?
Отчего он побит, голоден, ранен
Все же лезет под ноги людям?

Не от глупости, это точно знаю
Сколько вон по помойкам блудит
Тех котов,кого доля злая
Научила не верить людям

Говорят я – женщина — дура набитая
Что питаюсь бульварным чтиво
Что я плачу над каждым киношным убитым,
Что я помню всё и как было

Нарекли б вообще кретинкой убогою
Долбя мечами по каскам
Если б знали как безумно завидую
Котёнкиной вере в ласку

Стерла улыбку – против мира – вилы
Сняла оберёг, …но вот…
Где мне найти те святые силы
Чтоб снова
подставить
живот?

Я разогнал собак. Она еще
Жила. И крови не было заметно
Снаружи. Наклонившись, я сперва
Не разглядел, как страшно искалечен
Несчастный зверь. Лишь увидав глаза,
Похолодел от ужаса. (Слепит
Сиянье боли.) Диким напряженьем
Передних лап страдалица тащила
Раздробленное туловище, силясь
Отнять его у смерти. Из плаща
Носилки сделал я. Почти котенок,
Облезлая, вся в струпьях… На диване
Она беззвучно мучилась. А я
Метался и стонал. Мне было нечем
Ее убить. И потому слегка,
От нежности бессильной чуть не плача,
Я к жаркому затылку прикоснулся
И почесал за ушками. Глаза
Слепящие раскрылись изумленно,
И (господи! забуду ли когда?)
Звереныш замурлыкал. Неумело,
Пронзительно и хрипло. Замурлыкал
Впервые в жизни. И, рванувшись к ласке,
Забился в агонии.
Иногда
Мне кажется завидной эта смерть